Зима. Россия. 30-е годы. Голод. Мороз -30.
По двору бежит бедно одетый мальчик с охапкой хвороста, за ним несется дворник в шапке и телогрейке.
Мальчик бежит и думает: «Нет, ну так решительно нельзя.
Я из хорошей семьи, я хочу учиться, саморазвиваться.
Хочу, в конце концов, быть, как мой любимый писатель Эрнест Хэмингуэй – мужественным, сильным?
На пляжах Кубы ловить рыбу. А не от дворников в этом городе убегать».

Куба. Жара. Эрнест Хэмингуэй, действительно, мужественный и сильный, сидит на пляже и пьет из горла ром, окруженный жаркими кубинками.
Хэмингуэй думает: «Нет, это – не жизнь. Никакого героизма тут нет. Народу ничего не нужно, 24 часа в сутки жара, мозги плавятся, женщины толстые.
Вот, быть бы сейчас в прохладном Париже с моим другом Андре Моруа – мы бы с ним выпили хорошего французского вина, зажгли бы камин и проговорили бы до ночи о вечном».

Париж. Прохладно, неделю льет дождь. Андре Моруа сидит в своей мансарде, выпивает третью бутылку коньяка, в постели дремлют две парижанки.
Моруа чертыхается и говорит: «Нет, это не жизнь. Это декаданс какой-то. Симуляция.
Вот, был бы я сейчас в холодном Воронеже, нашел бы своего друга, великого писателя Андрея Платонова, мы бы с ним сразу бы по сто грамм настоящей русской водки, и сразу бы были ближе к вечности!
Вот это – жизнь.»

Воронеж. Зима. Мороз. Голод.
Андрей Платонов, в шапке и телогрейке, несется по воронежскому двору за мальчиком и думает: «Б**! Догоню, убью суку!!!».